статья

109

Код Abelle. История Arma17, Outline и Mutabor

Согласно расхожему мнению, хорошие клубы долго не живут. Но история танцевальной музыки полна примеров культовых заведений, благодаря которым эта культура получала дополнительный импульс развития. В российской истории электронной сцены такими заведениями и мероприятиями, вне всякого сомнения, стоит считать Arma17, фестиваль Outline и арт-центр Mutabor. Каждый из них сыграл (и продолжает играть) в развитии и эволюции российской сцены важную роль. Столь же важную роль во всех трех институциях играет Наташа Abelle.
Mixmag Russia рассказывает ее историю через призму ее главных проектов.
29 апреля 2017 года в Санкт-Петербурге в пространстве «Арсенал», где Arma17 готовилась отметить 9-летие своей деятельности, ровно в 17:30 главный инженер завода выключил свет. Спустя какое-то время во тьме возникла фигура неизвестного человека, который представился «прохожим, с паспортом Советского Союза». В процессе пятиминутной беседы организаторов с неизвестным выяснилось, что по результатам работы некой комиссии был сделан вывод — «проведению мероприятия в данном помещении может угрожать опасность». Празднование 9-летия Arma17 было отменено, никаких официальных предписаний получено в итоге не было. Это было шестое подряд отмененное мероприятие «Армы».

2 мая на официальной странице промо-группы в фейсбуке было размещено заявление о том, что она сворачивает свою деятельность в России.

«Было ощущение, что это всё, конец, — рассказывала спустя два года после этих событий в беседе с Mixmag Наташа Абель. — Либо уезжать из страны, либо идти искать другую, „серьезную“, работу. Жизнь как будто показывала, что это не твое, иди меняй жизнь. Шесть отмен! Складывалось ощущение, что это официальная позиция государства против нас».

USOM

Arma17, Outline, Mutabor — за этими культурно значимыми институциями cтояли и стоят сплоченные команды профессионалов по организации одних из самых нестандартных, авангардных и самобытных событий за всю историю российского рейва. Если вам когда-нибудь доведется понаблюдать изнутри за их рабочим процессом, вы обязательно отметите про себя, насколько часто в разговорах упоминается имя «Наташа». С ней советуются, от неё ждут подтверждения, одобрения. В приватных разговорах её называют художественным руководителем и мотором. Людям на танцполе она известна как Abelle, люди, вовлечённые в российскую танцевальную сцену, даже в разговорах между собой часто называют её просто по имени, и почти всегда в их словах можно уловить нотки гордости и уважения.

Сама она, пусть и не лишена здорового честолюбия, на это старается не обращать внимания. Потому что ей куда интереснее придумывать новое, вдыхать жизнь в безжизненные руины, создавать пространства для самовыражения. Она выступала творческим движком при создании двух лучших русских клубов в истории — Arma17 и Mutabor, и одного фестиваля Outline, показавшего пример многим другим. Сама Наташа и не помышляла о такой карьере, хотя музыка в её жизни присутствовала с детства.

«В детстве я хотела играть на пианино, но преподаватели в музыкальной школе посмотрели на мои пальцы, провели прослушивание, и предложили выбрать другой инструмент — скрипку, — рассказывает Наташа. — Мне было семь лет. И следующие четыре года я жутко страдала, так как это очень сложный инструмент. Чуть не та позиция пальца и получается фальшивая нота, не тот нажим смычка — и вместо музыки жуткий скрежет. Может быть и бросила бы, но меня пригласили играть в струнный ансамбль Химкинской музыкальной школы. Мы много выступали с концертами и это сделало жизнь интересной. В результате я — обладатель классического музыкального образования. Это дало мне хороший бэкграунд и очень хорошо развило музыкальный слух. История с классикой у меня закончилась в 8-м классе, когда надо было выбирать — поступать в музыкальное училище или идти другим путем, и я решила не связывать себя на всю жизнь с классической музыкой».

На уточняющий вопрос, считает ли она себя скорее гуманитарием, она мягко улыбается, делает паузу и говорит, что скорее наполовину. Это особенно интересно, поскольку в клубную жизнь она пришла из IT-бизнеса. «Мне очень нравилось программирование. Последние два класса школы — это физико-математический класс. Хотела пойти в технический вуз, но, слава богу, передумала. В итоге выбрала то, что находилось на стыке точных и гуманитарных наук. Закончила соцфак MГУ, и по профессии я — социолог».

Электронная музыка в её жизни фигурировала примерно в той же степени, как и у любого другого студента — в качестве саундтрека к ночным приключениям. Никакого серьезного внимания она у Наташи тогда не вызывала. В том, что Наташа серьезно увлеклась электронной музыкой виноват Алексей Шелобков, её будущий партнер по Arma17 и Outline. «Только после нашего с ним знакомства это началось, — со смехом вспоминает Наташа. — Он меня во всю эту историю затащил. С Сашей и Джоном Дигвидом».

Середина нулевых была пиком популярности прогрессив-хауса и этих диджеев. В Москве такая музыка звучала на довольно больших мероприятиях в Gaudi или Warehouse. Под впечатлением от Сашиных экспериментов с Ableton, Леша и Наташа даже прослушали курс по работе с этой программой в школе диджея Грува и пытались организовывать собственные мероприятия. Видимо, подражая известному тогда португальскому хаус-дуэту Underground Sound of Lisbon, свою молодую промо-группу они назвали Underground Sound of Moscow и провели первую вечеринку в популярном тогда клубе «Пластилин». Как обычно бывает в подобных случаях, на первые вечеринки приходили друзья и друзьях друзей. Далеко не всегда их вечеринки вызывали интерес. Неизвестные молодые диджеи, играющие прогрессив-хаус — это было слишком обычно и малоинтересно. По воспоминаниям очевидцев бывали и полупустые танцполы в знаменитом, некогда, клубе XIII. Последний на тот момент переживал далеко не лучшие времена. Однако, постепенно их промо-группа обрастала своей публикой, которая чуть позднее и стала базой первых посетителей будущей Arma17. «Я играла на виниле тогда. Но музыку покупала совершенно дурацкую, — смеется Абель. — Ни одна из тех пластинок в мою новую коллекцию не перекочевала. Сейчас они все где-то на складе „Армы“ лежат».Наташа Abelle и Алексей 'BKPR' Шелобков. 2011 г. Фото: Александр Зорилов

О середине нулевых Наташа в разных интервью непременно отвечала одно: «не нравилось нигде». Середина нулевых для московской клубной сцены действительно оказалась очень странным временем. Главные места силы — гламурные клубы Алексея Горобия, а для людей с претензиями и с прицелом для своих полузакрытая «Крыша мира». Музыку поинтереснее можно было послушать в «Миксе», «Флегматичной собаке» — крошечном интернет-кафе на 200-300 человек, где в апреле 2005 года впервые в Москве отыграл Рикардо Виллалобос, или в более просторном клубе «Город», который давал место различным промо-группам, в том числе и USOM.

Естественно, организация собственных вечеринок под брендом USOM была просто хобби. Работала тогда Наташа в большом холдинге, отвечая за производство компьютеров и серверов Aquarius. «Пока мне хотелось расти — я там работала. Но в какой-то момент поймала себя на ощущении, что счастья в жизни нет, — объясняет Наташа. — Мне как раз стукнуло 30 лет». Примерно в этот момент в жизни их молодой промо-группы возник Gazgolder, с которым договорились о проведении нескольких вечеринок под известным британским брендом Renaissance в большом помещении GazGallery на бывшем заводе «Арма» около Курского вокзала. Постепенно вечеринки USOM ушли в историю, превратившись в ООО «УСОМ» — юридическое лицо, просуществовавшее весь период деятельности Arma17 на Курской.

ARMA17

Завод «Арма», который из городской черты должны были вывести ещё в 1971 году, к 2008 году давно испустил дух, превратившись в обычного арендодателя. Там было мерзко, грязно и отчаянно попахивало запустением. Однако в статусе закрытого клуба для своих там уже несколько лет работал Gazgolder. «Как-то, в феврале 2008 года, мы гуляли по территории завода „Арма“ и думали, чем же нам стоит теперь заниматься. И, повернув голову, Наташа наткнулась взглядом на круглую кирпичную башню с выбитыми окнами, явно заброшенную, — рассказывал в 2011 году сайту Nightparty один из соучредителей Arma17 Алексей ‘Bkpr’ Шелобков. — С вопросом „О, а что здесь такое?“ мы забрались внутрь и увидели странную картину — внутри пустой башни стоял настоящий деревенский дом. Как оказалось впоследствии, там снимали какой-то фильм. Кругом царила натуральная разруха — сырая земля, какие-то обломки бетона, но само здание, несмотря на весь этот трэш, выглядело величественно. Мы влюбились в башню с первого взгляда, и вопросов, чем заниматься дальше, больше не стояло».Различные варианты логотипа Arma17

Ни у кого из них до того момента не было ни малейшего понимания, как устроена работа ночного клуба. Открывать большой клуб на полторы тысячи человек, да еще работающий в регулярном режиме — для многих тогда это выглядело фантастикой. «В Москве нет столько людей, которые бы разделяли ваши вкусы», — говорили промоутерам.

«Мы вообще об этом не думали, — вспоминает сегодня Абель. — Ни о каких подводных камнях не думали. Вижу цель — препятствий не вижу. Вечеринки мы очень долго делали в минус».

Arma17 открылась весной 2008 года в круглом здании под номером 17 и раскачивалась не быстро. Люди, создававшие «Арму», для тогдашней московской сцены были абсолютно неизвестны, они были новичками. Хотя такое отношение организаторам лишь придавало энергии и подстегивало. Несмотря на это, первые несколько месяцев ими руководил страх. «Мы с Лешей за каждую вечеринку жутко переживали. Эмоции зашкаливали настолько, что просто не могли находиться в самом начале вечеринки в клубе, — вспоминает Наташа. — Выходили, садились в машину и наблюдали за тем, как люди тянутся к клубу, как формировалась очередь».

Правда, время для открытия своего клуба Алексей и Наташа выбрали не самое подходящее. Во-первых, к 2008 году из-за сильной популярности гламурных заведений, где основная прибыль поступала не от продаж входных билетов, а от продаж столов и работы бара, вся клубная сцена Москвы была поражена вирусом бесплатного входа или работала по спискам. За билеты практически никто не платил. Во-вторых, осенью того же года в свою острую фазу вошел глобальный экономический кризис, особенно сильно ударив по рынкам развивающихся стран, в том числе и России. Arma17 практически сразу ощутила это на себе — упало количество посетителей и заметно снизился средний чек в баре. Словно этого было недостаточно, 2 января 2009 года клуб сгорел.

«Мы очень ждали Сашу, это был прям какой-то герой детства, — вспоминает ту ночь Наташа. — Провели вечеринку, в 6 вечера 1 января закрыли клуб на ключ и уехали домой спать. В 9 утра звонит начальник охраны и говорит: «Горит „Арма“. Приезжаем, а там всё полыхает, куски крыши в воздухе летают. Поначалу завод нам сказал восстанавливать здание за свой счет, и это была какая-то умопомрачительная цифра. Но, слава богу, они решили строить там бизнес-центр и от нас отстали. Денег у нас не было вообще. А партнеры, с которыми мы начинали в круглой „Арме“, нам сказали прямо — если хотите дальше, то без нас».

Чтобы попытаться хоть как-то покрыть убытки, команда Arma17 с двумя уцелевшими диванами перебралась в абсолютно замызганное, но просторное помещение на той же территории завода — GazGallery. Считалось, что это было временное решение.

Никто и подумать не мог, что настоящая история «Армы» только начинается. Хотя в тот момент будущее представлялось в самом мрачном свете: клуб — сгорел, долгов — без счета, новости экономики позитива не приносили. «Бросить мы хотели, уже проработав какое-то время на новом месте, — вспоминает Наташа. — Тогда нормой было существование длинных бесплатных списков. Ситуация в какой-то момент была такой, что у тебя полный клуб народа, а продано всего 300 билетов. Плюс еще было принято угощать в барах. Одним словом, всем весело, а денег не было совершенно. Прекрасно помню, как совсем накатило: 9 мая 2010-го, играет Dubfire, все кругом веселятся, а у тебя полнейшее отсутствие перспектив. И тогда я впервые сказала: „Всё! Хватит!“». К этому моменту Arma17 уже перешла из категории клуба, которым занимаются никому неизвестные новички, в категорию одного из главных заведений города с самой разной, но очень интересной музыкой.

Расставание с прогрессив-хаусом и ошибками молодости у Наташи и «Армы» происходило постепенно. Но точку отсчета для себя в этой внутренней мутации и росте она определяет очень точно — 13 сентября 2008 года, мероприятие «Log», которое организовывали Андрей Донин и Женя Соболь. «Именно тогда в моей жизни появилась другая музыка. Она вошла под звуки Dualism. Я испытала настолько сильное потрясение, что даже и не знала, что музыка может так трогать», — вспоминает она сегодня. С того момента Соболь и Донин стали одними из главных людей в функционировании Arma17, Outline и Mutabor. Андрей — отвечает за визуальный дизайн, Женя — занимается букингом и работой с художниками.

С 2010 года Arma17 стала постепенно, но заметно меняться. Эти изменения носили, прежде всего, внутренний характер. Первыми изменились сами вечеринки. Поначалу это были простые, классические лайнапы: один-два хедлайнера и несколько местных диджеев. Первым «мультивентом», как выражается Наташа, как раз стал «Log» еще в 2008 году. «Я тогда увидела другой подход, что можно иначе. Я это увидела как зритель. Ну и потом постепенно шел процесс. Мы понимали, что когда артистов становится больше, то и само событие становится резонансным, более богатым, разнообразным. Плюс такого понятия как „разогрев“ у нас не существовало и не существует».Главный танцпол Arma17 на «Курской»

Вместе с этим постоянно сменялись люди, работавшие в Arma17. За время работы клуба команда практически полностью сменилась два раза. О Наташе той поры, в частности ее строгости, резкости и даже какой-то эмоциональной холодности, действительно ходило много рассказов. Некоторые рассказывали, что во времена «Армы» на «Курской» Наташу многие сотрудники как минимум остерегались. Несмотря на то, что она редко повышала голос, при виде её внутри ёкало у многих. Возможно, это связано с её довольно резкими высказываниями. Сама Наташа сегодня с этим согласна: «В самом начале своей деятельности я была очень резка. Говорила неприятные вещи, считала, что так нужно. Не могла сдержать своего возмущения. При этом я понимала, что задеваю человека, а все равно не останавливалась».

По словам Наташи, всё это время она очень аккуратно формировала свою команду, которая работает с ней сегодня в «Мутаборе», постоянно просеивая и подбирая близких ей людей, от человека к человеку. «Все строится на ощущениях. Ты думаешь про человека, вы с ним разговариваете, ты начинаешь с ним работать и присматриваться — сработаетесь вы или нет. Сейчас мне очень комфортно работается».

«Наташа непростой человек, но с ней можно общаться и разговаривать, — говорит Мария Кузнецова из художественного объединения Freak Fabrique. — Порой бывает, что она на каких-то моментах зацикливается. Например, идет по улице, увидела мусор, её это зацепило, приходит на площадку и говорит, что все прямо сейчас должны убраться, потому что одинаково важно всё. И все идут убирать кирпичи или что-то еще. Или двигать какую-то фигню, которую только краном можно сдвинуть. Наташин взгляд зацепился за нее и не дает ей покоя. А сдвинуть надо в сторону совсем на чуть-чуть». Её партнер по Freak Fabrique, Татьяна Шарон, с ней согласна: «Она ради конечного продукта использует живых людей как инструмент, и мы её понимаем. И это нельзя не сделать. Она выкладывается по максимуму и требует от остальных того же. Правда, у каждого свой ресурс, резерв, но Наташа дожимает и себя, и тебя. И в первую очередь мучает себя, а потом уже всех остальных».Под конец своей жизни на «Курской» «Арме» уже было тесно под крышей и в теплое время года задействовалось окружающее пространство

«Наташа, особенно поначалу, не слишком подробно объясняла, почему она хочет именно так, — рассказывает бывший технический директор Arma17 и фестиваля Outline Мурсал Мамедов. — Она просто говорила: „Давай сделаем вот так“. Поначалу это задевало, но со временем понимаешь, что у неё, видимо, уже сложился образ того, что она хочет получить на выходе. И её указания никто из нас механически не выполнял. Она же всем всегда давала свободу творчества».

Ко второй половине 2010 года уже было кому давать свободу творчества — команда клуба значительно разрослась: людей, постоянно работавших тогда в «Арме», было более 20 человек. При этом существование самой «Армы» по-прежнему находилось под угрозой, и все из-за вечной проблемы бесплатных списков.Члены команды Arma17 (примерно 2013 год)

Клубный сезон тогда в Москве начинался в сентябре и заканчивался в конце мая — начале июня. В самом начале сентября 2010 года на общем собрании команды Arma17 Наташа огласила новую политику клуба: «Никаких списков». Точнее, общее количество бесплатных билетов (для спонсоров, друзей и друзей диджеев) не могло превышать более 100 билетов. Все мысленно приготовились к мощной волне негатива со стороны людей, которые не привыкли платить за билеты. Именно такая волна и поднялась. «Это был очень непростой психологический момент, — объясняет Наташа. — Нам было очень сложно. Были заложены квартиры, машины, приставы судебные уже приходили, всем друзьям вокруг должны. На полном серьёзе думали закрываться. Один из самых сложных моментов в моей жизни был. Решили бороться со списками. Пару мероприятий количество людей было небольшим, но потом ситуация начала выправляться, люди привыкли платить за вход, а спустя какое-то время пришли спонсоры, и мы смогли выдохнуть».

Тогда же в «Арме» стал постепенно удлиняться график работы. Если в первые год или два существования клуба мероприятия заканчивались в 5-6 утра следующего дня, то с 2010 года их конец стал съезжать все ближе к полудню, в какой-то момент став отличительной чертой «армовских» мероприятий длиною в несколько суток. В этом смысл пиком и, видимо, незапланированным рекордом стала вечеринка-закрытие Arma17 на «Курской» в 2014 году, которая шла без перерыва с пятницы по среду следующей недели.

«Надо понимать, что на наших первых вечеринках в пять утра на танцполе уже было немного людей. А нам хотелось продолжать, — говорит Наташа. — Что мы только не делали, и первой нашей победой стало то, что люди оставались до 8 утра. Это было еще в круглой, первой „Арме“. Уже потом сами собой сформировались две вечеринки: ночная и дневная. У каждой свой праймтайм. Появились любители первой ночи, дня или даже второй ночи. Хотя я по-прежнему считаю, что первая ночь — очень важное время для вечеринки. Больше всего люблю время 3-4 часа утра. Мне нравится атмосфера ночи».

Атмосфера — очень деликатная, зачастую субъективная и плохо описываемая вербально материя и это первое, что упоминается очевидцами, как только речь заходит о легендарных клубах или больших рейвах из тех, что уже вошли в историю. О ней в первую очередь говорят при упоминании «Армы» или любого иного мероприятия, в организации которого принимала участие Абель. Многие из тех, кто провел ночи и дни своей жизни на танцполах «Армы», Outline или «Мутабора» отмечают своеобразность течение времени внутри помещения. «Ты перешагиваешь порог клуба, и время там начинает течь совсем по-другому», — подмечал не один, опрошенный Mixmag, посетитель «армовских» мероприятий. У самой Наташи примерно схожие представления о лучших клубах: «Атмосфера. Вот, что цепляет. Когда ты переступаешь порог чего-то, чего еще сам не знаешь, но понимаешь, что ты входишь в какой-то новый мир. Как будто пространство искривляется, и ты через игольное ушко попадаешь в микромир. И это ощущение микромира очень интересное: время течет иначе, магия какая-то возникает».

С этим согласен и креативный директор «Силы Света» Александр Ус, давно работающий с Абель: «Во-первых, это ощущение time warp, искривления времени. Наташа очень дотошно подходит к формированию лайнапов. Очень правильно и со смыслом расставляет артистов. К тому же, как известно, королеву делает свита — а у нее она очень крутая, её окружает много умных людей, к которым она прислушивается. Наташа умеет создавать правильные вихри движения, то, что называется энергией танцпола, умеет вязать энергетические узлы, отлично работает с пространством».

Среди зацепивших её клубов Абель называет берлинский Berghain и закрывшийся турецкий проект Suma Beach. Но при этом сразу же подчеркивает, что у нее никогда не возникало желания слизать что-то понравившееся или интересное. Все, что она воплощает в своих проектах, она делает в процессе переосмысления, пронося через личную призму. «Клуб — это всегда яркое отражение личностей людей, которые его ведут. Либо ты делаешь что-то бездушное и однообразное, либо в процессе раскрывается личность твоя, твоей команды, и вот тогда клуб начинает цеплять людей».

О манере работы Наташи и её команды с пространством и людьми ходит масса всевозможных историй. Обычный посетитель, попадая на её мероприятие, чувствует себя комфортно, словно он оказался в придуманном кем-то мире, в нем просто хочется жить и познавать его. Однако, чтобы добиться этого ощущения, требуется слаженная работа команды. «Я не умею искать места», — признается она. Но у нее отлично получается выступать в роли энергетического камертона.

Представьте себе разрушенное, малопригодное для чего-либо здание. Прежде чем принять решение о проведении мероприятия или устройстве клуба, Наташа с видом лозоходца может долго и неспешно ходить по руинам. Постоять там, посидеть здесь, потеряться, вернуться. Она редко приезжает одна на площадку и обязательно спрашивает мнение своих спутников. «Мы всегда говорим об энергетике площадки, — объясняет Мария из Freak Fabrique. — Комфортно ли нам, легко ли нам здесь дышится. Бывают площадки со свинцовой аурой: ты туда приходишь и понимаешь, что тут абсолютно некомфортно. И такие площадки мы не брали никогда».

Однако, еще несколько лет, вплоть до весны 2014 года, команда Arma17 была избавлена от постоянного поиска новых мест, неуклонно эволюционируя в помещении бывшего газгольдера на «Курской». Эволюция этого клуба была совершенно нетипична эволюции большинству клубов. Как правило, клубы открываются с большой помпой, высокими ожиданиями и вложениями и с момента своего открытия по разным причинам начинают терять темп, запал и энергетику. С «Армой» было все ровно наоборот. Разумно оценивая экономическую неэффективность работы каждые выходные столь большого помещения, в какой-то момент клуб перешел на режим работы два раза в месяц, при этом превращая практически каждое свое мероприятие в мини-фестиваль с внушительным составом участников. Примерно тогда же к команде «Армы» присоединились художники.

В какой-то момент едва ли не каждое мероприятие в «Арме» обретало собственную художественную идентичность или фишку. То на танцполе создавали каток, то выстраивали лабиринт или делали из бумаги различные конструкции, а внутреннее пространство клуба видоизменялось до неузнаваемости. Тот запал, который «Арма» обрела в 11/12 годах, чувствуется и сегодня. «Наташе больше нравится сам процесс, нежели конкретный результат, — говорит Татьяна из Freak Fabrique, — она им увлечена, проживает его. А результат для неё как отдача».

Так Arma17 превратилась в объект искусства и в этом случайно оказалась ближе всего к одному из лучших клубов мира — берлинскому Berghain. Его владельцы, Михаэль Тойфелле и Норберт Торманн, за всё это время не дали ни одного интервью, видимо, чтобы не разрушать ту ауру мистицизма, которая сама собой сложилась вокруг Berghain. Но в самом начале существования этого клуба, через американского диджея Даниэля Ванга, они передали в мир свое восприятие клуба: «Норберт и Михаэль заявляют, что хотят сделать клуб как произведение искусства», — пересказал их слова Ванг. Вероятно, это же является одним из главных мотивов у самой Абель при работе над Arma17, Outline и Mutabor. Под конец жизни Arma17 на «Курской» практически на каждом мероприятии работали художники, а в «Мутаборе» есть свой штатный архитектор.

«Часто так бывает, что именно Наташа транслирует какую-то свою мысль, настроение, — объясняет Мария из Freak Fabique. — Это может быть всё, что угодно. Фильм, мультик, какая-то фотография, просто что-то описательное на словах. Например, на Трехгорной мануфактуре у нас была вечеринка „Бункер“, и она создавалась под впечатление от японского фильма „Квайдан“. И мы его смотрели всей командой, потому что Наташа хотела сделать что-то в этом духе. Или перед мероприятием на „Молнии“ нам надо было посмотреть мультфильм „Желтая подводная лодка“, чтобы создать похожую атмосферу. Но свои идеи может предложить любой член команды. Помню, хотели сделать на пати пустыню с дюнами, но не вышло из-за технических сложностей».

Все время работы на «Курской» Arma17 постоянно набирала обороты, редко смотря по сторонам и всецело занимаясь своей внутренней жизнью, обретая новые смыслы и обрастая собственной мифологией. Примерно к 2011 году всем стало ясно, что Arma17 — это лучший клуб не только Москвы, но и страны, и точно один из самых интересных клубов планеты. По крайней мере, читатели английского журнала DJMag включали его пять раз в «Топ 100 лучших клубов планеты» (с 2009 по 2014). Многие иностранные артисты, отыграв в стенах «Армы», потом признавались, что по энергетике и атмосфере переживали одни из лучших эмоций в своей жизни.

Но джентрификация — процесс неостановимый и во многом губительный для городских музыкальных и арт-субкультур. В свое время от этого пострадал Манчестер (например, на месте культового клуба Hacienda теперь элитный жилищный комплекс), сегодня от этого страдает Берлин. Московская «Арма» также пала жертвой этого процесса. В какой-то момент собственник территории «Армы» решил сделать из этого места что-то более приятное, чем промзона с клубами, странными офисами и складами. Поэтому весна 2014 года стала последней в жизни «Армы» на «Курской». К этому времени клубу стало тесно под крышей, рядом уже работал небольшой бар, в теплое время года многие любили просто посидеть рядом с клубом в окружении своих друзей и единомышленников. Стало понятно, что «Арма», с «Курской» съезжает.

«„Арма“ на „Арме“ закрывалась на пике, — соглашается Александр Ус из „Силы Света“. — И это редкая история для клубов. Обычно клубы начинают с резкого старта вверх и потом постепенно энергия сходит на нет. В „Арме“ все было не так. В других клубах, как мне кажется, руководство начинает костенеть и перестает смотреть по сторонам, не желая обновляться».